Женские судьбы. Часть 3

Продолжение. Начало читайте здесьЛена тоже переживала утрату тяжело, грустила и частенько плакала, вспоминая деда. Но жизнь продолжалась дальше. Теперь им неоткуда было ждать помощи, они остались одни.

Всё лето они трудились на огороде. Высаживали помидоры, огурцы, лук, капусту, зелень, картошку. Дочь во всём помогала матери — и поливала, и пропалывала грядки. Завели кур и уток. Вместе с матерью ходили на элеватор за зерном. Молоденькие деревца яблони и сливы дали хороший урожай. А ещё в саду был огромный абрикос, вишни и кусты чёрной смородины. Они насушили ягод и фруктов, наварили варенья, заготавливали овощи -квасили, солили. Излишки продавали на базаре, копя деньги на чёрный день.
Окончив восьмилетку, Лена пошла работать в колхоз.

Летними вечерами, как и вся молодёжь в деревне, бегала на посиделки. Пели песни, плясали и рассказывали смешные истории, затем разбивалась на компании и гуляли до поздна. Ребята, из компании Лены, сделали лавку возле её дома и стали собираться там. Многим парням нравилась девушка, но она никого не выделяла-все друзья, не больше.

Раньше жители маленьких отдалённых деревень, в выходные, ездили в крупные сёла на базар за покупками. Вот и семья Горловых приехала на базар и остановились у родственников, проживавших на самом краю села. Отец и два сына. Старшего звали Петром. Он был высоким, широкоплечим, с карими глазами и волнистыми чёрными волосами. Черты его лица были крупными, но нисколько не портили, а даже придавали ему некое благородство. Младший Василий здорово походил на брата, только был пониже ростом и волосы у него были русые. Утром братья запрягли лошадей в подводу и вместе с отцом поехали на базар.

Был выходной и Серафима с дочерью тоже пошли на базар, чтобы продать яйца и овощи с зеленью, собранные утром с огорода. Торговля прошла удачно и на вырученные деньги мать купила дочери ситец на платье. Как бы ни было трудно, но Серафима старалась хоть как-то побаловать дочь. Она радовалась, что вырастила такую помощницу во всём. Умела и шить, и вышивать. Даже фасоны для платьев придумывала сама, на зависть сельским модницам. Ленка-красавка, прозвали её местные.

Поначалу она стеснялась своего прозвища, потом привыкла — у многих были прозвища, даже очень обидные. И вот довольные покупками Серафима с дочерью возвращались домой. Лена всю дорогу весело щебетала, рассказывая матери, какое пошьёт платье. Сима слушала её и счастливо улыбалась. Услышав шум приближающейся подводы, они отошли на обочину. Повозка поравнялась с женщинами и остановилась, в ней сидели трое мужчин. Старший предложил подвезти.

Узнав в чужаках соседских гостей, Серафима согласилась. Дорогой они познакомились и разговорились. Она узнала, что приезжие из дальней деревни. Мужчину зовут Петром и у него четверо детей, два сына и две дочери. Двух сыновей, Петра и Василия, он взял с собой на базар. Серафима же рассказала, что живут они вдвоём с дочерью, посетовала на жизненные трудности. Пока старшие беседовали, Василий правил лошадьми, а Пётр, подсев к девушке, попытался познакомиться с ней. Лена засмущалась, но быстро взяла себя в руки, и смело посмотрела на парня. Глаза их встретились. Пётр первым отвёл взгляд в сторону и хрипло спросил, чем девушка будет занята вечером.

Лена улыбнулась, она поняла, какое впечатление произвела на своего нового знакомого, да и ей парень понравился тоже. «У нашего дома есть лавка, там собираются ребята и девчата, в общем вся наша компания, если хочешь, приходите с братом», — весело сказала она. Пётр кивнул. Подъехав к дому Серафимы, подвода остановилась. Женщина, поблагодарив, окликнула дочь и пошла к калитке.

Лена, легко соскочив с телеги, поспешила вслед за матерью. Она чувствовала, что парень смотрит ей вслед. Остановившись у калитки, девушка обернулась и улыбнулась ему. Сердце парня сжалось в груди. Кони тронулись, подвода медленно покатилась по улице, а парень всё смотрел на калитку, за которой исчезла девушка. Заехав во двор, где они остановились, мужчины расседлали коней и, задав им корм, пошли в дом. Отец стал рассказывать родственникам, что они удачно съездили на базар, прикупили всё что нужно, а на обратном пути подвезли соседку с дочкой.

При воспоминании о женщинах, Пётр почувствовал, как снова сжалось сердце. Василий вдруг сказал: «Да, хороша дивчина, но, наверное, гордячка». «С чего ты взял?» — набросился на брата Пётр. Тот был удивлён горячностью, с которой Пётр защищал девчонку, которую видел-то первый раз. Ребята ссорились редко. Вспыльчивость старшего брата насторожила Василия, и он решил понаблюдать за ним. Пётр пошёл в комнату и лёг на кровать. Его лицо было каким-то задумчивым, затем он вдруг загадочно улыбнулся. Таким старшего брата Василий ещё не видел.

Пётр с нетерпением, ждал вечера и постоянно думал о встрече с Леной. Эта стройная, кареглазая девушка, с тёмно-русой косой похитила его сердце. Повечерело. Пётр стал куда-то собираться и позвал брата, мол, пойдём, прогуляемся. Василия удивило его предложение, ведь гулять по чужому селу вечером небезопасно, местные могли и накостылять. Но видя, с каким нетерпением Пётр собирается, пошёл с ним. Старший брат шёл быстро нигде не останавливаясь, и Вася понял, что тот знает куда идти.

Дурманяще пахло цветущей акацией, тёплый ветерок теребил волосы и приятно обдувал лица. Солнышко освещало ещё край горизонта, и он нежно розовел на фоне потемневшего, сумеречного неба. Василий обратил внимание, что брат молчит и чему-то улыбается всю дорогу. Невдалеке раздался басистый хохот ребят и звонкий, заливистый девичий смех. Заиграла гармошка, и девушки запели задорные частушки, подтрунивая над парнями. Затем зазвучала мелодия вальса. Всё вокруг стихло, словно наслаждалось прекрасной музыкой, которая обволакивала и укачивала, унося куда-то вдаль вселенной. Братья подошли к дому, где жила Елена. И Василию стало ясно, куда так спешил Пётр.
Ребята, заметив чужаков, что-то крикнули гармонисту, и мелодия оборвалась.

«Это кто ещё такие?» — спросил один из них. «А это ко мне», — весело крикнула Лена. Она легко соскочила с высокой скамейки и, подойдя к новеньким, быстро проговорила: «Это мои друзья: Пётр и Василий. Они родственники тёти Алёны, приехали на базар». Ребята переглянулись, но так как девушка отзывалась о чужаках тепло, приняли тех в компанию, и вечер продолжился. Братья, перезнакомившись со всеми, стали наперебой рассказывать весёлые истории, от которых по всему селу разносился громкий хохот.

Невесело было только Семёну, ведь ему так нравилась Леночка, он даже пытался ухаживать за ней. Девушке было приятно, что этот видный парень проявляет к ней интерес, но появление Петра перевернул всю её душу, она влюбилась с первого взгляда. И Семён, видя, как нежно Лена смотрит на Петра, понял, шансов у него нет. Парень загрустил и незаметно ушёл.

Елена и Пётр почти не отходили друг от друга весь вечер. Они танцевали, пели под гармошку задорные частушки, а над остротами Петра Лена хохотала громче всех. Это заметили все и стали посмеиваться над парочкой. Пётр немного стушевался. Взяв лену за руку, предложил уйти из компании.

Они бродили по селу до полуночи, прислушиваясь к неясным ночным звукам, радуясь волнующей близости и лишь изредка переговариваясь. Подошли к дому Лены. Компания давно уже разошлась. Они остановились у калитки. Оба сразу погрустнели, им так не хотелось расставаться даже на миг, вот так бы стоять, держась за руки всю жизнь. Услышав стук закрывающегося окна, Лена пришла в себя. Мягко высвободив свои руки из тёплых и сильных ладоней Петра, быстро сказала: «Пока!» — и убежала домой. Серафима уже начала немного волноваться, но увидев дочь, сразу успокоилась.

Раздевшись, Лена нырнула в постель к матери, прижалась к ней и не в силах скрыть трепетного чувства, рассказала матери о Петре. Дочь светилась от счастья и Серафима слушала её с улыбкой — уж она-то знала это состояние души. «Ну, вот и к тебе пришла любовь», — сказала она мягко, погладив Лену по голове и поцеловала в щёку. Дочь уснула, а к Серафиме сон не шёл никак. Воспоминания нахлынули, оголив былые образы и чувства. Она посмотрела на спящую дочку и заплакала. За Лену она была рада, но горечь воспоминаний растревожили её. Вот и стала взрослой её дочурка, и первая любовь к ней пришла. Какой она будет? Дай Бог, чтобы счастливой!

Проводив девушку, Пётр побрёл к себе. Он и не заметил, как дошёл. В его разгорячённой голове теснились мысли о Лене, перед глазами стоял её образ. Такого душевного состояния он никогда не испытывал, и его сердце наполнилось какой-то необыкновенной нежностью. Ему хотелось скорее рассказать брату о своих чувствах, но тот ещё не вернулся. Пётр вспомнил, что Василий шепнул ему что-то о подруге Лены Ольге, наверное, тоже провожает её. Влюблённый лёг на кровать и, закрыв глаза, увидел в тумане полудрёмы Леночку, она улыбалась ему, и счастливый Пётр уснул.

Осенью сыграли две свадьбы в один день. Пётр женился на Елене, а Василий на её подруге Ольге. Родители были довольны. Отец Петра и Василия предложил молодым поселиться в его доме — отпускать сыновей не хотелось. Но Пётр с Леной ушли жить к Серафиме. Пётр устроился на «Ремзавод», а женщины, уйдя из колхоза, занимались домашним хозяйством. Жили небогато, зато дружно.

В начале 1940 года Лена родила дочку Валечку. Серафима была счастлива, она стала бабушкой. Весной Петра забрали в армию, и все заботы легли на плечи Серафимы. Но это нисколько не тяготило её. Конечно, без мужчины в доме тяжело, да и хорошего заработка они лишились. Туговато стало. До лета дотянули, жили на сбережения, которые Пётр копил на мотоцикл, да доедали зимние припасы. А там и огород подоспел. Делали заготовки, излишки продавали на базаре. В общем справлялись как-то. Пётр часто радовал письмами, и женщины вечерами, уложив ребёнка спать, перечитывали их. Серафима видела, как светиться лицо дочери, когда она получает очередное письмо от мужа. Как она с гордостью и нежностью рассказывает ребёнку об отце. Слава Богу, что хоть у неё складывается жизнь, радовалась мать.

А летом 1941 года началась война. Петра прямо из армии отправляли на фронт, дав три дня, чтобы повидаться с родными. Ему пришлось долго добираться до родного города, а уж в родное село никак не успевал. Пётр был в отчаянии — быть рядом и не повидать своих, не попрощался с ними! Вдруг он заметил соседа, который кого-то провожал. Пётр подошёл к нему и попросил помочь. Мужчина согласился и, сев на мотоцикл, погнал в Воронцовку.

Подкатив к дому Серафимы, он посигналил. Лена, выглянув в окно, спросила, что ему нужно. Сосед ответил, что видел на станции Петра, его отправляют на фронт, но домой он заехать не может, так как боится опоздать на поезд. И если Лена поторопится, то мужчина отвезёт её на вокзал, может и успеют повидаться. Был полдень, Серафима в саду собирала смородину и тоже слышала сигнал. Она вошла в дом и увидела, как Лена, держа на руках дочку, растерянно мечется по дому, пытаясь собрать что-то из еды. «Что случилось?»- спросила мать.

Дочь сбивчиво стала объяснять, на ходу успокаивая расплакавшегося ребёнка. Кое-как поняв, Серафима забрала внучку и стала быстро подсказывать дочери, что делать. Через полчаса они уже сидели в мотоцикле соседа и мчались на вокзал. Лена сидела в люльке, держа на руках дочь, та укачавшись заснула.

Мысли женщины так и летели к вокзалу: только бы успеть… успеть… Увидеть Петра, какой он стал? Любит ли её по-прежнему?.. Конечно же, любит, все его письма наполнены нежностью. Она покажет ему Валечку, которую он не видел больше года, но в каждом письме писал, как любит и скучает по дочурке. И вдруг одна мысль пронзила молнией: «Он же едет на фронт!»

Ей стало тревожно и страшно, разные ужасы полезли в голову, и глаза наполнились слезами. Серафима, взглянув на дочь, сразу поняла, что с ней творится. Она наклонилась и, дёрнув её за рукав, сурово сказала: «Не смей! Ты должна быть спокойна и нежна с мужем, нельзя паниковать, иначе ему там будет тяжело, пойми». Лена кивнула и, стараясь успокоиться, стала смотреть на дорогу, заставляя себя не думать о плохом.

Вскоре они подъехали к вокзалу. Серафима разбудила внучку. Поблагодарив соседа, женщины вошли в здание вокзала, но Петра там не было. Выскочив на перрон, они наконец-то увидели его. Мужчина нервно курил, стоя у вагона поезда, который вот-вот должен тронуться. «Как жаль, что не удалось проститься, — горестно думал он. — Придётся ли ещё свидеться на этом свете».

И вдруг он услышал: «Пе-тя-я-а!» В этом крике смешалась вся палитра чувств: от отчаянья и страха до нежности и любви. Из миллиона голосов он узнал бы его. «Леночка!» Мгновенно обернувшись, увидел жену с ребёнком и кинулся навстречу к ним. Он прижал их к себе и слёзы счастья выступили у него на глазах- слава Богу, успели. Придя в себя, Пётр бережно, как драгоценный хрупкий сосуд, взял на руки дочь и стал внимательно её рассматривать, словно пытаясь запомнить каждую её чёрточку.

Затем подбросил ребёнка вверх, Валюшка засмеялась, Пётр поймал дочь, прижал к себе и нежно поцеловав, сказал: «Я твой папка, я очень люблю тебя, моя ты кровиночка». Глаза Лены наполнились слезами.

Вот они все вместе, семья. Зачем случилась эта дикая война, кому она нужна? «Мама дома осталась?» — вдруг спросил муж. «Нет, она приехала с нами», — ответила Лена, ища мать глазами среди множества людей, находившихся на перроне. Заметив, что её ищут Сима, подошла. Она поцеловала зятя и просто сказала: «Здравствуй, сынок, как ты?» Пётр уважал эту гордую, умную женщину и почитал её, как мать. «Здравствуйте, мама. Вот на фронт еду», — с волнением в голосе произнёс он.

Вдруг их беседу прервал гудок паровоза и команда: «По ваго-на-ам!» Лена растерялась, ведь она ничего не успела сказать мужу. Она прижалась к нему и зарыдала. Ребёнок, напуганный криками провожающих людей, описав гимнастёрку отца, громко плакал, и лишь Серафима казалась спокойной. Почувствовав тревожное волнение Петра, мать поцеловала его и сказала: «Иди, сынок. За нас не переживай, всё будет хорошо. Береги себя, да бей этих фрицев, гони с нашей земли, а мы будем тебя ждать». И то, с какой твёрдостью, эта маленькая, хрупкая женщина, произнесла это напутствие, придали ему уверенность.

Пётр понял, что так всё и будет, как сказала эта удивительная женщина-мама… Поезд уже тронулся, и ему кричали, чтобы поторопился. Он нежно поцеловал жену и дочь и, глянув на мокрую гимнастёрку, улыбнувшись, сказал: «На счастье!» Наклонился и поцеловал Серафиме руку. Бросив прощальный взгляд на жену и дочь, побежал к набирающему скорость поезду. Вскочив в последний вагон, крикнул: «Я вернусь, сберегите дочку!» — и помахал им рукой. Серафима трижды перекрестила его и обняла дочь. Они долго махали вслед уходящему поезду, а по щекам у обоих текли и текли ручейки слёз.

Серафима понимала, что такое война, что такое страх и боль. Сколько она будет длиться, сколько горя принесёт, пока неизвестно. Женщина переживала за зятя, которого полюбила, как родного сына, выживет ли он в этой мясорубке или погибнет? Господи, сбереги его. Лена же думала о том, как мало они пожили с Петром. Они так любят друг друга, у них дочурка, зачем эта проклятая война? «Боже мой, что будет там с любимым? Спаси и сохрани его, Матерь Божья, заступница!» Поезд уже давно ушёл, а женщины всё стояли на перроне, с тревогой и тоской вглядываясь в неизвестность, которая была такой неотвратимой.

Вдруг Серафима услышала, что её кто-то зовёт. Обернувшись, она увидела соседа, привёзшего их. Мужчина решил подождать женщин, ведь они с маленьким ребёнком и добираться домой им будет тяжело. Лена с дочерью на руках всё стояла, оглушённая печалью и смотрела в сторону давно ушедшего поезда. Мать осторожно тронула её за плечо и тихо сказала: «Пойдём, нас ждут». Лена с трудом перевела взгляд на Серафиму, кивнула и, крепче прижав к себе Валечку, пошла вслед за матерью к мотоциклу. Всю дорогу молчали, каждый думал о своём. Уставшая от стольких впечатлений малышка уснула. Когда подъехали к дому, уже вечерело.

Поблагодарив соседа, женщины вошли в дом. Серафима принялась растапливать печку, а дочери велела накрывать на стол и кормить ребёнка. Каждый занялся своими делами. Серафима, видя в каком состоянии дочь, решила поговорить с ней. Сели за стол, Лена, глазами полными слёз, растерянно посмотрела на мать. «Доченька, — начала Серафима – утешать я тебя не стану, скажу только одно. Не знаю, что будет, но времена наступают тяжёлые. Всем придётся нелегко. И Петру на фронте, и нам с тобой здесь, и всем остальным. Но мы должны выжить, выполнить обещание данное ему.

Помнишь, что Пётр нам наказал? А потому, бери себя в руки, некогда нам сырость разводить». Жёстко, а что поделаешь? Серафима понимала, что иначе с дочерью нельзя. Нужно было укрепить тот характер, который у неё был. Закалить его, чтобы она не сломалась перед испытаниями, что предстоят им, и смогла сохранить свою семью, свою любовь до лучших времён.

Сима понимала, что в первую очередь она, мать, в ответе за сохранность семьи перед собой и перед Петром. Её тоже мучили страхи и догадки, что будет дальше, ведь они остались один на один с войной. Но Серафима не показывала своих чувств, чтобы не волновать дочь, внешне была спокойна и уверенна. Глядя на мать, понемногу успокоилась и Елена. И жизнь пошла своим чередом.

Они опять много работали на огороде, занимались заготовками, что-то продавали или обменивали на базаре. Лето и осень прошли напряжённо в делах и заботах, вечерами слушали радио, с нетерпением ожидая сводки с фронта, которые были неутешительными, да перечитывали письма от Петра. Сначала письма приходили регулярно, но чем дальше фашисты продвигались по нашей территории, тем реже Лена получала весточки с фронта. Мать старалась как-то ободрить, не дать раскиснуть.

К концу зимы запасов стало не хватать, жили впроголодь, лишь бы дитё прокормить. Однажды вечером к Серафиме пришла кума Алёна и предложила Елене подработать. Так дочь стала главной кормилицей в семье. Собрав вместе с тёткой Алёной остатки денег, поехали по деревням и сёлам. Скупали излишки зерна, кукурузы, копали брошенную в полях мёрзлую картошку, морковь, свеклу. Всё это в мешках везли на ещё ходивших в то время поездах, чтобы продать или обменять на муку, крупы, на другое съестное или на мыло.

Было нелегко. Они кое-как затаскивали мешки, непомерно тяжёлые для истощенных женщин на крыши поездов. Затем карабкались сами и в обнимку со своей драгоценной ношей, от которой зависели жизни их близких, так и ехали до своей или ближайшей станции, заиндевев от пронизывающего ледяного ветра и мороза. А по законам военного времени за спекуляцию, а именно так это и называлось, в то бесчеловечное время сажали и даже расстреливали. Поэтому во время проверок поездов, люди сбрасывали мешки в снег и сами прыгали на ходу с крыши поезда. А затем возвращались, чтобы найти своё добро и по сугробам, окоченевшие голодные шли до ближайшего жилья. Их пускали погреться, ведь они расплачивались едой из своих мешков. Везде люди голодали.

Лена измучилась в поездках, но они как-то сглаживали её тревогу за мужа, от которого давно не было писем. Однажды, когда Лена была в очередной «командировке», так она невесело называла свои поездки, к ним домой зашёл участковый Жабкин. Он рассказал, что на Лену кто-то написал анонимное письмо, в котором обвиняли её в спекуляции. Серафима очень испугалась за дочь, но участковый был хороший мужик, понимал, что им тяжело одним с маленьким ребёнком на руках. Постращав женщину, он ушёл. Дело участковый замял, в связи с отсутствием доказательств.

Возвратившаяся домой Елена, узнав от матери, какая беда с ней могла произойти, похолодела. Она сбегала к соседке и выменяла у неё бутылку самогона. Одевшись понаряднее, пошла к участковому. Жабкин сидел за столом и писал. Женщина вошла и поздоровалась. «И тебе не хворать, Елена», — нахмурясь, ответил он. Мужчина испытывал симпатию и уважение к этой хрупкой красивой женщине. Поинтересовавшись, зачем она пришла, закурил. Лена подошла к столу и поставила бутылку. Он смутился и сказал: «Зачем, не надо». Женщина ответила, что это благодарность за понимание. Участковый встал и отошёл к окну, дымя папиросой.

«Забери, вам нужнее, а у меня таких благодарных почитай всё село, да и не пью я. Вот на фронт хочу идти воевать, а меня не отпускают, некому тут за всем приглядывать. Так что, если уйду, будь осторожней, у тебя дитё малое. Я-то всё понимаю, вхожу в положение, жалко людей. Не виноваты они в том, что война эта треклятая случилась, но с другой стороны закон есть закон и исполнять его тоже нужно. Другой на моём месте может не пожалеть никого, а строго исполнить свой долг. Поэтому прошу, будьте поаккуратнее. А благодарность свою забери». Пообещав, что впредь будет осторожной, Лена, забрала бутылку и, попрощавшись, пошла домой. Она думала, спасибо Господи, что отвёл беду и попросила здоровья для участкового.

А Жабкин вздохнул печально, закурил новую папиросу и, подойдя к окну, стал смотреть вслед уходящей женщине. «Как жаль, что она замужем», — грустно подумал он. А в июне фронтовая полоса продвинулась ещё дальше вглубь нашей страны, гитлеровцы наступали повсеместно. Наши войска с ожесточёнными боями отступали, оставляя города и сёла под игом фашистских оккупантов. На наших фронтах остро чувствовалась нехватка бойцов. Иные части поредели настолько, что названия полк, бригада существовали только в рапортах. Приходилось призывать даже тех, кто был на брони. Вот и участкового отправили на фронт.

К концу августа 1942 года немцами было захвачено всё Ставрополье. Село Нины, где жила сестра Маруся с семьёй, попали под зачистки. Прибывшие, после армейских войск, эсэсовцы искали и расстреливали партизан и коммунистов. Особо зверствовали румыны, пытали, жгли и вешали невиновных людей, насиловали женщин и девочек-подростков, глумились над стариками.

Докатилась война и до Воронцовки. Лена с матерью были на огороде, поливали, как вдруг началась бомбёжка. Они, побросав вёдра и схватив ребёнка, бросились вон из села. Оставшиеся жители, кто не успел уехать или не захотел покинуть село, спасаясь от смертоносных снарядов, побежали из села. Снаряды, казалось, разрывались прямо за их спинами. Не сговариваясь, они бросились к дороге, ведущей в Нины. От ужаса даже забыли, что деревня оккупирована. Вместе с ними бежало много народа. Вдруг бомбёжка закончилась так же внезапно, как и началась. Но люди продолжали панический бег, ожидая очередных взрывов.

Выбившиеся из сил падали на землю. Серафима с Леной и маленькой Валечкой, задыхаясь от быстрого бега, тоже упали на обочину. Солёный пот щипал глаза, ноги и руки болели, очень хотелось пить. Посмотрев друг на друга, женщины измученно улыбнулись — слава Богу, живы. Вроде бы уже не стреляют. Малышка была так напугана, что, крепко обняв мать за шею, молчала.

Чтобы засветло попасть в Нины, надо было идти дальше. Лена улыбнулась дочке, поцеловала, и они вместе с остальными, несчастными беглецами пошли к деревне. Дорога проходила через колхозное поле. Ещё издали они услышали глухие стоны, но не понимали, откуда они доносятся, пока не ступили на дорогу. Земля по обеим её сторонам шевелилась, и оттуда доносились стоны. Казалось, будто стонет сама земля. Люди на дороге замерли от ужаса. Вдруг из земли показалась чья-то рука, отчаянно хватающая воздух.

Серафима и мужчина, шедший рядом, бросились туда и стали быстро отбрасывать руками землю. К ним присоединились ещё двое мужчин. Они, молча и быстро работали, понимая, что дорога каждая секунда. То, что они увидели, повергло в шок. Из ямы достали мальчика, лет двенадцати. У него было прострелено плечо. Но как только он не задохнулся под землёй?.. Просто чудо!

Подростка вытащили и положили на обочину дороги. Кто-то принёс воды и обмыв лицо, налил в рот. Но мальчика вырвало, и только с третьего раза он смог сделать глоток. Вокруг столпились люди, с испугом и состраданием они смотрели на паренька. Он тяжело дышал, глаза были закрыты, из раны сочилась кровь. Вдруг ресницы дрогнули и глаза полуоткрылись.

«Там…», — прошептал он и потерял сознание. Все, как по команде, посмотрели на поле, и ужас понимания парализовал людей. Словно окаменевшие стояли они посреди дороги, их сознание не в силах было принять, то, что они видели. Вдруг шум подъезжающих машин, нарушил эту жуткую немоту. Разнёсся крик: «Немцы!» Людская толпа в панике бросилась по дороге, между колышущимся, стонущим полем, вперёд, к деревне. Двое мужчин, взяв мальчика на руки, быстро пошли к деревне. Они не могли бежать, боясь, что парнишка не выдержит тряски.

Серафима оглянулась назад. Увидела приближающуюся к дороге колонну немецких машин, впереди ехали мотоциклисты. Она забрала у Лены внучку, и они, спасаясь, снова побежали. Немцы что-то кричали и громко хохотали, но почему-то не стреляли. Они просто гнали людей как обезумевший скот. Не помня себя от страха, людской поток устремился к деревне. Испуганные, подгоняемые немцами, люди старались укрыться поскорее в домах у родственников, знакомых, да и просто в чужих дворах. Наши героини, добежав до дома Маруси, нетерпеливо постучали в окно. «Кто там?» — раздался испуганный возглас сестры. Узнав голоса родных, Маруся быстро открыла калитку. «Слава Богу, живые. А мы слышали, как вас бомбили».

Серафима отдала ей внучку и, тяжело дыша, в изнеможении опустилась на лавку. Рядом плюхнулась дочь. Отдышавшись, Лена подошла к окну и, отодвинув уголок занавески, посмотрела на улицу: почти никого, лишь несколько человек, отставших от основной массы, с ужасом оглядываясь назад, вбегали в деревню. И вдруг- Лена даже отпрянула- увидела мотоциклы и колонну машин. Задёрнув занавеску, женщины тревожно переглянулись. Сима с трудом взяла себя в руки и попросила сестру чем-нибудь покормить внучку, которая сидя на печке, гладила кота.

Тот от удовольствия урчал, а девочка улыбалась. Поставив на стол чугунок с тёплой ещё картошкой, соль и миску со свежими помидорами и огурцами, Маруся пригласила родных поужинать. Сели за стол, хотя есть совсем не хотелось, но поклевали немножко. Лена стала кормить дочку, а Серафима принялась расспрашивать сестру. Та рассказала, как немцы пришли в деревню, а за ними прибыли эсэсовцы. Они стали выискивать коммунистов, евреев, военных, партийных работников и их семьи. Фашисты согнали людей за деревню, к полям и заставили рыть канавы.

Начало:

Продолжение следует…

Ирина Владимировна Деньгова (Лукашенко)

Понравилась статья? Поддержите нас!
Читайте больше на эту тему:
Подпишись на наши новости!
Реклама
Реклама
Реклама