В читальном зале Центральной городской библиотеки, в рамках клуба «Отражение», прошла встреча с интересным и талантливым художником Евгением Баклановым.
Евгений родился в Москве в 1953 году. Окончил Московский полиграфический институт по специальности художник-график, а также высшие курсы по художественному проектированию при Союзе художников СССР. Был также главным художником города Клин при Управлении архитектуры и градостроительства, а с 1998 года член Союза художников России. Участник всесоюзных и всероссийских выставок, персональные выставки проходили как в России, так и за границей. Работы находятся в музеях, галереях и частных собраниях в России и за рубежом.
На творческой встрече Евгений много рассказывал о своем творчестве. Но гораздо интереснее узнать, что внутри. И вот несколько вопросов автору.
— Евгений Владимирович, а как Вы в Клину оказались?
— Родители по необходимости сюда переехали – отец был партийным работником. Он, кстати, мог стать художником, была такая возможность. А пра-пра-прадед мой, Сверчков, был академиком живописи, портреты писал.
— У Вас очень интересные картины. Вот здесь вроде бы обычное место изображено картина «Мост «Ленинградки», но изображено так, что кажется совсем непривычным, каким-то чудесным…
— Ну, главная задача художника – открыть глаза людям. Я, например, это место увидел таким и таким передал его на картине.
— Вы расписали Преображенский храм в Спас-Заулке. Как получилось, что взялись за такую работу?
— Было дано объявление в газету о том, что нужен художник. Я приехал, переговорил с настоятелем храма, отцом Владимиром, показал свои эскизы. Мы всё обсудили, и он меня благословил на работу. В храме ещё до меня работал другой художник, но своё дело не закончил.
— И сколько Вы там работали?
— Девять лет очень трудоёмких работ.
— А вообще давно пишете?
— Да всю жизнь! Правда, я сначала серьёзно к этому не относился. Долгое время был моряком, служил на флоте, но потом понял, что это не совсем моё, что я всё-таки художник. Мои картины в основном выполнены маслом, но техника исполнения различна. Произведения могут быть выполнены сильными, чуть ли не грубыми, «от души» сделанными мазками, то изображение словно бьёт в лицо, отталкивает и в то же время притягивает зрителя своей силой (например, картины «С.-Петербург», «Деревня Свердлово», «Карлштайн. Чехия»). Если мазки аккуратные, мелкие, то картина кажется тихой, нежной и будто зовёт подойти как можно ближе («Париж. Нотр-Дам», «Грот в Версале», «Венеция»). Когда мазка как такового почти не видно, картина напоминает тёмную гладь озера, которая гипнотизирует и манит нырнуть вглубь («Мост «Ленинградки», «Трасса Москва – Санкт-Петербург», «На вечернюю службу. Храм Святителя Тихона»). В любом случае, лучше работы видеть на выставке.
— Вы упомянули, что в храме делали роспись по технике холодной энкаустики. Можно поподробнее о ней узнать?
— Растапливается пчелиный воск, смешивается со скипидаром, и туда добавляется олифа. Всё, естественно, в определённых пропорциях. Получается довольно густая смесь, на которой разводятся краски. После этого краски блестят не так сильно, и изображение получается матовое, близкое к традиционной фресковой росписи.
— А откуда такая техника?
— Я с ней познакомился, ещё когда учился в институте.
— Как вообще можно было решиться на такую работу?
— Наверно, каждый художник мечтает создать такое, что останется не на год или два, а на десятилетия, а то и, дай Бог, на сотни лет. Поэтому, когда художнику предоставляется такая возможность, он, не задумываясь, берётся за подобную работу.
— Получается, здесь все сюжеты в росписи храма идут в определённой последовательности?
— Да, обычно на опорах церкви пишутся святые, так называемые «столпы» церкви, на стенах – библейские сюжеты, а наверху – херувимы.
— Какова вообще последовательность работы?
— Сначала мы с отцом Владимиром решаем, какой будет сюжет. Потом я делал форэскиз, приносил ему, вместе всё обсуждали, порой меняя что-то карандашный набросок, показывающий, каков будет сюжет, как будут расположены фигуры. Затем делал обычный эскиз, он тоже согласовывается и с помощью масштабной сетки переносил на стену. А вот купол – дело сложное, поэтому я из гипса отлил его модель, чтобы всё рассчитать, так как искажение изображения очень большое из-за сферической поверхности. Эскиз тоже сделал и на этом остановился – работы пока и так хватает.
— А старый материал для росписи не берётся? Вы ничего здесь не восстанавливали?
— Нет, старые росписи утрачены, всё разрабатывается заново. В основном берутся известные библейские сюжеты, но есть, например, и сюжет о новомученике, уже написанный «Мученическая смерть святого Фаддея, архиепископа Тверского».
— Как Вы настраивались перед работой?
— Есть молитвы специальные, да и отец Владимир благословлял каждый раз.
— А как прихожане реагировали на Вашу работу?
— Мы, конечно, прислушивались к их отзывам. Одна женщина даже сказала, что каким она представляла Христа, так Он здесь и написан. Услышать такое – это, конечно, главное. Вот для чего художник, наверно, и живёт. Бог если дал дар, значит, надо его как-то во славу Божью и использовать.
Джания Исманова, Василий Кузьмин, фотографии Василия Кузьмина