И вот мы снова путешествуем по окраинам Петербурга, где история дышит в каждом камне, а легенды переплетаются с реальностью. В этот день наш путь лежал в Гатчину — место, где величественное и таинственное идут рука об руку. И если душа ищет не позолоты и блеска, а подлинности, пусть и суровой, то Гатчинский дворец — ее надежный причал.
Первое впечатление от дворца обманчиво и даже немного отталкивающе. Его серые, монументальные стены, возведенные из пудостского камня, скорее напоминают неприступную крепость или суровую тюрьму, чем изящную резиденцию. Но именно эта строгость, этот отказ от легкомысленной роскоши и таит в себе главное очарование Гатчины. Ведь не случайно его фасады и залы стали натурами для десятков кинолент — от советского «Суворова» до британской «Войны и мира».
Эти стены умеют хранить характеры и драмы. А драмы здесь разворачивались поистине шекспировские. Большой Гатчинский дворец, творение итальянского зодчего Антонио Ринальди, был подарен Екатериной II ее фавориту, графу Григорию Орлову. Но его истинным хозяином и душой этого места стал император Павел I.
Здесь, вдали от блеска и интриг материнского двора, он создавал свой собственный, строгий и дисциплинированный мирок. И здесь же, после его трагической гибели в Михайловском замке, согласно легенде, вернулся его неприкаянный дух.
Экскурсоводы с удовольствием делятся историями о призраке «гатчинского затворника». Самое известное развлечение — крикнуть в подземном ходе: «Какой цветок боится мороза?» — и услышать в ответ эхом: «Роза». Внезапно гаснущий свет во время экскурсий для школьников вызывает бурю восторженного ужаса. Но за этими игривыми мифами стоит подлинная меланхолия одинокого монарха, чья тень, кажется, до сих пор бродит по бесконечным коридорам.
Великая Отечественная война оставила на дворце незаживающие раны. Он горел, был минирован, и до сих пор не все его залы восстановлены. Но снаружи он стоит — мощный, незыблемый, символ стойкости.
И если дворец — это каменное сердце Гатчины, то его душа — это парк. В день нашей встречи он был охвачен осенним пожаром. Золото и багрец листвы отражались в темной глади Белого озера, занимающего половину его огромной территории. Мы кормили важных уток, грациозных лебедей и шумных бакланов, и в этом простом действе было что-то умиротворяющее, вневременное.
Пейзажный ансамбль парка, созданный в XVIII веке, манит к неспешным прогулкам. Дорога ведет через Карпин мост, под которым шумит искусственный каскад, к самым высоким воротам Гатчины — Адмиралтейским. Они, как исполинская рама, обрамляют уходящие вдаль перспективы.
Печальную историю хранит Нижний Голландский сад: от былых цветников не осталось и следа, а каменные скульптуры — лишь точные копии тех, что пали жертвой войны и человеческого варварства. Гатчина не ошеломляет вас с первого взгляда. Она говорит с вами шепотом: шелестом осенней листвы, эхом в подземном ходе, скрипом паркета в покоях императора-романтика.
Она предлагает не развлечение, а разговор. Разговор с историей, с природой и с самим собой. И в этом тихом диалоге рождается самое главное впечатление — понимание, что подлинная красота вечна, даже если она одета в серый, строгий камень.
Василий Кузьмин, фото Марины и Василия Кузьминых